|  HOME  |  GALLERY | ARTISTS | SHOP | ARTICLES | EVENTS | FILMS | ORDER | LINKS | CONTACT | 
Igor Metelitsin Gallery
  ARTICLES  

« Back   
НЕМЕТАФИЗИЧЕСКИЙ МИХАИЛ ШЕМЯКИН

Журнал «Стиль & Дом» декабрь 1996г.
текст: Олег Лошкарев

   Михаил Шемякин – график и скульптор, ювелир и писатель, философ и ученый. Русский художник с мировым именем, изгнанный Россией, принятый Францией, но избравший Америку. Теоретик искусства, читающий лекции в университетах и исследующий психологию творчества, и невероятно плодовитый практик с мышлением бизнесмена. Потрясающе многоликий и удивительно узнаваемый. Празднично-галантный и издевательски-ироничный. Черпающий из метафизических странствий  Духа и воспроизводящий хронику века…

         «С&Д»: Михаил Михайлович, с одной стороны, Ваши работы иногда заставляют даже усомниться в том, что вы вообще существуете, и что все это принадлежит одному автору.

            Но с другой стороны, вы живете в реальной системе координат, перемещаясь во времени и пространстве, отражаясь в реальных лицах и обрастая событиями.

            Как складывалась ваша география, начиная с Санкт-Петербурга, где, образно говоря, состоялся ваш взлет? И где сегодня то место, которому вы принадлежите?

            Скорее не взлет, а вылет… Потому, что оттуда меня изгнали. Я вырос в Германии. Родился в Москве, но Москву не знаю. А по Воспитанию считаю себя, конечно, петербуржцем. Ни один город не оказал такого влияния на формирование меня и как человека, и как художника, и как психопата…

            Это, конечно. Петербург – мир Достоевского, Гоголя, один из странных, загадочных, мистических, я бы сказал, городов мира. Поэтому даже живя долгие годы, вот уже четверть века, в изгнании, я культурой и духом принадлежу Петербургу.

            «С&Д»: Почему даже сегодня, спустя четверть века, вы по-прежнему говорите об изгнании? И разве тогда, в 71-м, не вы сами, по большому счету, определили свой выбор?

            Шемякин: В 71-м году я просто был арестован и изгнан из страны. Причем, как вы знаете, наверное, условия комитета госбезопасности были таковы, что я не имел права даже попрощаться с родителями, сообщить им о том, что меня изгоняют. Мена тихо выдворили. Очень тихо. Без вещей, без чемоданов – солдатский полушубок, пятьдесят долларов в кармане и навсегда «битте-дритте», как говорят немцы. Единственное, что мне предложили – любую страну на выбор. Как все художники, мечтая о Монмартре, я выбрал Париж.

            Когда приехал туда, то кроме вымирающей русской эмиграции. Я никого не нашел. Я бывал в таких семьях, как например, Струве, - у них со времен революции некоторые чемоданы были так и не распакованы. Сидели и ждали, когда же власть большевиков падет, и они, наконец, вернуться в свои особняки. А новых эмигрантов тогда просто не было.

            В том же 71-м, через два месяца после меня был изгнан Иосиф Бродский, и потом еще художник, который, правда, из-за принадлежности к древнему роду Израиля, выехал в Иерусалим, а оттуда бежал с воплями: «В Париж!». Так что кроме нас троих никого не было. И волей-неволей мне приходилось принимать образ парижской жизни, учить язык и пытаться жить в этом мире – новом, странном и непривычном, и в котором через несколько лет я разочаровался.

            «С&Д»: Что же вас разочаровало в Париже и чего кардинально отличного от него вы ожидали в Америке? Ведь ситуация в искусстве там, хоть и отличная от российской, но не менее сложная для художников, особенно – выходцев из России.

            Шемякин: Разочаровался не столько в Париже, сколько во французах.

            Я хорошо понял и прочувствовал смысл фразы Шарля де Голя, который сказал: « Я люблю Францию, но ненавижу французов». Но если он говорил так в то время, когда французы, по-моему, были гораздо более как бы интересны и мужественны, то когда я приехал, один из самих же французов мне сказал: « Ты опоздал, Мишель, лет на пятнадцать, Великая эпоха ушла».

            Хотя, мне посчастливилось – я все-таки видел и Ива Монтана, Симону Синьоре, и Азнавур в то время жил во Франции. Были еще какие-то «последние из могикан». А на сегодняшний день Франция, конечно, являет из себя довольно жалкое зрелище. Это очень мелкобуржуазная нация, и россиянам там жить довольно тяжело. Поэтому я никогда не брал французский паспорт. И Мишель Понятовски, в то время министр внутренних дел, один из первых коллекционеров и ценитель моих работ, который предложил мне вне очереди, вместо положенных пяти лет, через два года французский паспорт, был ошеломлен тем, что я отказался. Тогда он спросил, какой же паспорт я хотел бы иметь. Я ответил, что предпочел бы американский, но если бы было старая держава Россия, я бы взял паспорт с двуглавым орлом.

            Сегодня, вроде бы, двуглавый орел снова взлетел над Россией, но, к сожалению, это не то, о чем мы думали.

            Как сказал в своем последнем интервью Буковский, мой большой друг еще по России: «Мы не выиграли, мы проиграли». И полностью с ним согласен, потому, что плодами той «перестройки», в которой принимали участие и диссиденты, многие из которых поплатились за это жизнью, воспользовались совсем другие люди.

            Я очень люблю Америку, хотя это, конечно, далеко не рай, но, как правильно сказал Эрнст Неизвестный, который тоже выбрал ее, - если рая на земле нет, то из всех адов мы выбрали бы наиболее приемлемый для нашего существования.

            Таких чудовищных скачков из одной стороны в другую, как в России, в Америке, с ее твердыми гарантиями демократии, слава богу, не происходит.

Здесь существует определенная законность, существует настоящая серьезная пресса, которая старается освещать все объективно и пользуется заслуженным доверием во всем мире – такие издания, как «Нью-Йорк Таймс», «Тайм», «Ньюс Уик», - вы знаете качество и серьезность их информации.

            Но, конечно, художникам, во всяком случае, выходцам из России, очень и очень сложно в Америке.

            «С&Д»: Эти сложности обусловлены проблемами ментальности самих художников или же закрытостью определенных сфер жизни в Америке для «чужаков»?

            Шемякин: Американские искусствоведы считают, что поскольку Россия свыше 70 лет была оторвана от информации о том, что происходит в искусстве в странах Европы и Америки, то ее художники никак не могут котироваться и допускаться к участию в интеллектуальных играх. Так – этнос, хохлома, адреса…

            Есть там художники, имеющие большое имя, такие, как Илья Кабаков, Комар и Меламид, которые выставляются в крупнейших музеях. Но если внимательно проанализировать секрет их успеха, то весь он заключается в том, что им дают работать лишь с определенным «адресом». Кабаков занимается монтажом и инсталляциями, которые показывают советских рабочих на БАМе, быт коммуналки… Комар и Меламид делают свои картины – картины – карикатуры на Ленина, Сталина, на Молотова, Хрущева, и все…

            В суперинтеллектуальные игры, в которые играют или играли, поскольку уже покойные, такие серьезные концептуалисты, как Бойс и ряд других, они не допускаются.

            И потом, все те громкие скандалы, связанные с новыми русскими, которые наши, пусть небольшие, но достижения и успехи за эти двадцать с лишним лет «смахнули» своим безобразным поведением, массой страшных преступлений и обманов, наложили отрицательное клеймо на всех, кто именует себя россиянами, в том числе и художников.

            «С&Д»: Вы русский художник. Живя в Америке, где этно-культурные признаки собственной личности, особенно у человека искусства, постепенно отходят на второй план, кем вы останетесь в большей мере: русским, или художником, с той долей космополитизма, которую сама эта профессия предполагает? Вы уже человек мира или всегда будете нести  багаж своего русского прошлого?

            Шемякин: Как сказал Бродский: «Россию я увез с собой».

          И, конечно, до конца своих дней я останусь русским, никогда мне не стать чистопородным янки, тем более что я и не стремлюсь. А что касается сохранения этнических черт, принадлежности, то в Америке это даже где-то поощряется. Есть день греческих американцев с парадами в национальных одеяниях. Есть день святого Патрика, когда ирландцы напиваются и тоже идут с большим парадом по Пятой авеню.

            Россияне по-иному, конечно, потому что русская диаспора относительно небольшая. Нация чистокровных, если можно так выразиться, россиян Америки постепенно вымирает. Это ведь была первая, вторая волна после войны. Они люди уже довольно преклонного возраста.

            А те выходцы из России, которых в Америке, несмотря на национальные различия, называют русскими (это принцип), - это так называемая «маленькая Одесса», Брайтон Бич, где люди, сумев нажить какие-то капиталы, веселятся «от рубля и выше»: надписи по-русски, рестораны с русскими названиями и так далее…

            «С&Д»: Определив Петербург, как место своей духовной принадлежности, соотносите ли вы себя с каким-то реальным временем этой жизни, в котором обрели свое лицо как художник. Или эта связь метафизического свойства, где вашим временем может быть, скажем, вся Петровская эпоха?

Шемякин: Если говорить с точки зрения искусства – хоть я и чуть помладше многих художников-шетидесятников, мне повезло участвовать в из подпольных выставках, подружиться со многими из них, которые старше меня по возрасту. Они меня полюбили, приняли в этот свой как бы подпольный клан, так что на долгие годы, я думаю, до конца своих дней я буду носить почетное для меня «клеймо» шестидесятника. Это и Дима Плавинский, который сейчас живет в Нью-Йорке и с которым мы дружим, это Олег Целков, это тот же Эрнст Неизвестный, который старше меня лет на двадцать. Так что с точки зрения искусствоведения мы – подпольные художники шестидесятых годов.

          Но существует несколько лиц Шемякина в искусстве. Диапазон у меня довольно широк.

            Есть театральный Шемякин. Вот сейчас мы работаем над спектаклем «Карнавал Санкт-Петербурга» со Славой Полуниным и его друзьями – бывшими «Лицедеями», которые сейчас разбросаны по разным странам.

            Еще работаем для двух спектаклей – в Венеции и в одном лондонском театре, который Славе по контракту дали на два года.

            И естественно, дух Петра присутствует и присутствовал у меня во всех моих работах, начиная от юношеских и по сегодняшний день. Эта одна линия, связанная с театром и балетом.

            Недавно Володей Васильевым, директором Большого театра было официально объявлено о создании нового балета «Преступление и наказание» по моему либретто, которое я написал пятнадцать лет назад. И эскизы были сделаны лет десять тому, и я продолжаю работать над этим.

            Есть еще серьезная вещь, тоже вместе с Полуниным, гротескный театр метафизической клоунады, как мы это называем.

            Существует Шемякин иллюстратор: иллюстрации к Достоевскому, Грофману, Гоголю, к современным поэтам, Михаилу Юффу, Бродскому.

            Существует Шемякин – созидатель Группы метафизического синтетизма, где ведутся сложные поиски, не всегда доступные простому зрителю.

            И еще более сложный Шемякин, которому самому сложновато выставляться в американских галереях, - это уже поиски, связанные с моим Институтом философии и психологии творчества.

            «С&Д и Г-н Шапошник: Среди множества ярких индивидуальностей, которые прошли через вашу жизнь, два человека, два поэта – Иосиф Бродский и Владимир Высоцкий, которые и, несомненно, продолжают оказывать на вас влияние. Как эти совершенно разнонаправленные, практически несовместимые творческие темпераменты уживаются в вашем мире?

            Шемякин: Как вы знаете, существует такое понятие, как арехетип. Один из моих любимых философов Карл Густав Юнг считал, что как раз творчество особенно связано с проблемами архетипов. Это метафизические духовные структуры, которые извлекаются художником или группой творцов, и обусловленные родовой или какой-то генетической им близостью.

            Я думаю, что духовная общность с такими людьми, как Бродский, Высоцкий, которые оказали на меня влияние и просто живут вместе со мной, несмотря на их уход из данной жизни – это, прежде всего метафизическая общность определенного клана. Хотя, казалось бы, что общего между суперрафинированным Бродским и в таком хорошем смысле демократичным Володей Высоцким?

            Я никогда не забуду, как восторженный Володя прилетел из Нью-Йорка, и первое, что он сказал, когда вбежал ко мне: «Бродский подарил мне свою книгу, где, вот – посмотри, он написал: «Большому поэту Владимиру Высоцкому». Его это так потрясло, - он комплексовал по поводу Бродского, что тот оценил его, назвал поэтом, и большим поэтом.

            Что касается непосредственной материализации их влияния, то проявляется она иногда не в том даже, что я сделал несколько метафизических портретов Иосифа Бродского или проиллюстрировал некоторые песни Володи.

            Шесть лет я проработал с Володей. И для меня, и для него самым главным в нашей дружбе был творческий контакт. Он прилетал и из Орли первым делом ехал ко мне и нашему звукооператору. Шесть лет мы работали, чтобы создать уникальную коллекцию из шести пластинок, где его голос остался в чистом виде. Уходя, он говорил: «Вот сейчас я чувствую, что действительно остаюсь». И в моем творчестве все это присутствует: и Володя, и его мир, и наша дружба, общение, разговоры, и почти метафизические пьянки, хотя в прямом, открытом тексте это проявляется зачастую очень мало.

            Но влияние этих людей, безусловно.

            Одинокость Иосифа Бродского, его рафинированность и философский взгляд на любую вещь – это просто живет во мне. И для меня Иосиф это то, о чем сказала когда-то Анна Ахматова: «Была эпоха Пушкина, и когда-нибудь о нас скажут, что мы жили в эпоху Иосифа Бродского».

            Для меня это один из самых близких поэтов. Я не расстаюсь с его «Остановкой в пустыне», которой просто уже не хватает места. Я читаю его в каждом городе, что-то записываю и десятилетиями вожу с собой… Для меня это моя поэзия. Так же, как и песни Высоцкого. Это особая духовная жизнь, которая помогает мне выжить как художнику и как человеку.

            «С&Д»: Ваша собственная карьера начиналась со скандала. Как человек, прошедший этот путь, на собственном здоровье испытавший горечь его последствий, а теперь и как ученый, непосредственно изучающий философско-психологические аспекты творчества, скажите: неужели для художественного осмысления этого мира и утверждения в нем своего места творческому человеку необходимо сначала этот мир вытоптать, чтобы потом собирать его по кускам?

            Шемякин: У меня такая судьба, и не только у меня: были скандалы, которых мы не хотели. Взять хотя бы знаменитую выставку в Эрмитаже.

            Я работал там и, чтобы иметь право бесплатно делать копии со старых мастеров, а это стоило очень дорого в то время, убирал мусор вокруг Эрмитажа, но при этом числился сотрудником. И нас просили к двухсотлетию Эрмитажа сделать выставку, - знаете, в то время было модно: по поводу различных дней рождений Ленина или каких-то юбилеев каждый показывал свои таланты. Кто умел танцевать – танцевал, кто-то читал стихи. Бригада такелажников в основном состояла из художников и поэтов. Поэтов, правда, не заставили читать стихи, потому что у нас был Кузьминский и Уфлянд – один из любимых поэтов Иосифа Бродского, но художников просили выставиться. И мы специально пригласили одного из крупнейших искусствоведов, Левинсон-Лессинга, посмотреть перед открытием выставку, потому что нам скандал был совершенно не нужен.

            Но, тем не менее, скандал разыгрался такой, что директор Эрмитажа Артамонов на третий день потерял свой, в общем-то, дипломатический пост.

            И любая моя выставка, а их было шесть в России, сопровождалась по непонятным причинам арестом со стороны госбезопасности, которую я ни в чем не обвиняю. Ребята, молодые кагэбэшники, которые закрывали мою выставку, говорили: «Мы не понимаем, почему… Нам лично работы очень нравятся, но поскольку отдел идеологии приказал, мы вынуждены закрывать». Иногда работы увозились в неизвестном направлении.

            Борьба-то с нами шла у Союза художников. И скандалы были спровоцированы художниками-соцреалистами. А на Западе у меня скандалов великих не было, слава богу. И, надеюсь, не будет

            Многие художники, конечно, провоцируют их намеренно. Эту традицию, по-моему, первым поднял Маринетти, один из основоположников футуризма, продолжил Дали, который голый в витринах делал себе рекламу: разбивал, вылетал, чтобы поднять интерес публики к своей персоне. Сколько «публиситэ», он, выражаясь по-русски, слупил на одних своих усах: то сбривает, то снова отращивает.

            И на сегодняшний день все это тоже продолжается, конечно. Есть сейчас художник в Англии, который уже не рисует, он просто вставляет себе клизмы с разноцветными жидкостями и разгуливает по-холсту, выплескивая все оттуда. И зарабатывает, по-моему, два миллиона паундов, это почти четыре миллиона долларов в год. Я недавно раздобыл интересную его фотографию для своих исследований о маразме в современном искусстве.

            Так что на скандалах там многие делают карьеру.

            Я же сказал, на Западе у нас не было скандалов, - потому что никто не арестовывал наши выставки. Борьба идет по иным причинам.

            Сегодня вермя господства концептуализма и минимализма. И управляет всем этим очень сильная мафия под руководством известного создателя американской школы живописи поп-арта Лео Кастелли, которому уже очень и очень много лет. Он воспитал «достойное» поколение, которое сегодня как раз пытается реализовать в жизни свою довольно страшную программу – заставить коллекционеров полностью доверять только им.

            И разбить любое понятие об эстетике. Ну вот, например, банка с дерьмом Мансони, тираж которой 220 экземпляров, недавно была продана на «Сотби’с» за 85 000 долларов. Представьте себе ситуацию: ведь если другой будет даже месяц черную икру жрать, жертвуя последними деньгами, и принесет эту банку тому же Лео Кастелли или в «Сотби’с», - никто не примет. Картину можно еще рассматривать, выбирать, а кто будет дегустировать Это, и каким образом происходит отбор – вот эта банка с дерьмом стоит 85 000, а из другой ели черную икру, и она не стоит ничего.

            Или, допустим, трюки Бойса, очень интересного концептуалиста, я еще знал его, когда у него не было успеха. Он посыпал себя мукой, посыпал мукой какие-то кирпичи, и, передвигая их, ползал по пространству. И публика приходила просто похохотать. Он так отползал год, отползал два, на пятый год люди сказали – вот человек все ползает и ползает, - а может быть, за этим на самом деле что-то стоит?

«С&Д»: Вы успешно продаваемый, в каком-то смысле коммерческий художник. И в этот раз вместе с вами в Киеве Игорь Метелицын, которого многие знают по успешным проектам с Эрнстом Неизвестным. Означает ли это, что скоро публика увидит новые или, по крайней мере, неожиданные для себя грани творчества Михаила Шемякина?

Кто для вас Игорь и каких результатов можно ожидать от вашего сотрудничества?

Шемякин: Игорь Метелицын – человек и бизнесмен, которому принадлежит идея создания нового движения в российском искусстве – возрождения ювелирных традиций. Игорь, первый, кто реализовал вместе с Эрнстом Неизвестным проекты по его авторским изделиям, к которым потом подключился Феликс Комаров.

Игорь – первопроходчик, он действительно хочет и может много сделать и развить. Кроме того, этот человек – кладезь, энциклопедия русской поэзии, которого я люблю, и рад с ним сотрудничать.

Сейчас мы с Игорем вместе работаем над проектами по бронзе, сериографии и моим авторским изделиям. Я с удовольствием его представляю и думаю, что вашим читателям будет интересно от него самого узнать о наших новых совместных проектах.

           

                                                                                                                       

 

 

 




Facebook Twitter Google Digg Reddit LinkedIn Pinterest StumbleUpon Email


  
MAJOR ARTISTS
NAUMOVA LARISSA / ЛАРИСА НАУМОВА
MESHBERG LEV / ЛЕВ МЕЖБЕРГ
CHEMIAKIN MIHAIL / ШЕМЯКИН МИХАИЛ
KHAMDAMOV RUSTAM / РУСТАМ ХАМДАМОВ
TSELKOV OLEG / ЦЕЛКОВ ОЛЕГ
KUPER YURI / ЮРИЙ КУПЕР
PLAVINSKY DMITRY / ДМИТРИЙ ПЛАВИНСКИЙ
NAZARENKO TATYANA /ТАТЬЯНА НАЗАРЕНКО
NESTEROVA NATALYA / НАТАЛЬЯ НЕСТЕРОВА
DULFAN LUCIEN / ЛЮСЬЕН ДЮЛЬФАН
TULPANOFF IGOR / ИГОРЬ ТЮЛЬПАНОВ
BERBER MERSAD / МЕРСАД БЕРБЕР
POPOVICH DIMITRY / ДИМИТРИЙ ПОПОВИЧ
SHULZHENKO VASILY / ВАСИЛИЙ ШУЛЬЖЕНКО
BULGAKOVA OLGA / ОЛЬГА БУЛГАКОВА
SITNIKOV ALEXANDER / АЛЕКСАНДР СИТНИКОВ
SHERSTIUK SERGEY / СЕРГЕЙ ШЕРСТЮК
GETA SERGEY / СЕРГЕЙ ГЕТА
ODNORALOV MIKHAIL / МИХАИЛ ОДНОРАЛОВ

EMERGING ARTISTS
KUZNETSOV ANTON / АНТОН КУЗНЕЦОВ
VALUEVA SVETLANA / СВЕТЛАНА ВАЛУЕВА
MINNIBAEVA OLGA / ОЛЬГА МИННИБАЕВА

CORPORATE ART
ROY FAIRCHILD-WOODARD
GARY BENFIELD
JANET TREBY
LEO McDOWELL
FELIX MAS

MISCELLANY
BELLE ANDREY/АНДРЕЙ БЕЛЛЕ
SHERBAUM PAVEL/ПАВЕЛ ШЕРБАУМ
TSRIMOV RUSLAN/РУСЛАН ЦРИМОВ
YAN TATYANA/ТАТЬЯНА ЯН
ALEKSEEV DMITRIY/ДМИТРИЙ АЛЕКСЕЕВ
KAMENNOY SERGEY/СЕРГЕЙ КАМЕННОЙ

FOTO GALLERY

Exhibition


PICTURE OF THE MOMENT
  » Mar 28, 2024  




MAILING LIST

Join Our Free Newsletter
NAME  
EMAIL  
We never SPAM   



SEARCH
 
 


 |  HOME  |  GALLERY | ARTISTS | SHOP | ARTICLES | EVENTS | FILMS | ORDER | LINKS | CONTACT | 
All rights reserved.
Powered by ArtWebSpace.com | login